Автор: Fake_Innocence Название: «Мой мальчик» Рейтинг: NC-17 Жанр: ангст, BDSM Пейринг: Гин/Вандервайс, упоминаются Заэль и Кира Предупреждения: желаемый рейтинг не был указан, так что снимаю с себя ответственность за порнуху . Присутствует мат.
Little child, looking so pretty, Come out and play, I'll be your daddy. Innocent child, looking so sweet. I'll rape your mind, and then your flesh I'll reap. Korn, «Daddy»
Вандервайс жалок. Но Гин любит жалких и слабых, он любит чувствовать себя всесильным, почти как Айзен-сама. Возвышаться над валяющимся в ногах белобрысым ничтожеством – это так приятно, что у Ичимару теплеет в животе. У Вандервайса сознание трёхлетнего ребёнка, поэтому он никогда не пожалуется Тоусену – боится, что с ним сделают то же, что и неделю назад. Малыш готов на что угодно, чтобы это не повторилось, и Гин, конечно, воспользуется этим. Пережитый ужас так силён, что юный арранкар вжимается в стену, боясь хоть на миллиметр приподнять свою задницу, и, обняв ноги насильника, лепечет: «Не надо, не надо, не надо!»
Гин, стараясь выглядеть великодушным, наклоняется и гладит мелкого по голове. Чудно́е он существо – тщедушный и замкнутый, но большие глаза его настолько пусты и равнодушны, что Ичимару иногда кажется, что Вандервайс умнее и старше его. В этих глазах всё – неоновые вывески и крылья тропических бабочек, сирень и заплывший закатом горизонт. Всё, чего Вандервайс никогда не видел, но, должно быть, в полноте красок воссоздал в воображении.
Наверное, воображение – единственное, что спасает мальчишку от полного помешательства. Он живёт в пустой необставленной комнате и спит на полу, повернувшись спиной к стене, напротив него от пола до потолка всё изрисовано мелками: зелёное небо с красными облаками, чёрная трава и играющие на ней арранкары. В невнятных толстых фигурках Гин узнаёт некоторых членов Эспады; поодаль от них Тоусен нюхает белый цветок.
Ичимару так жаль каждый раз вторгаться в эту комнату, но он так тоскует по Кире, по его изящному телу, светлым волосам и готовности бесконечно унижаться перед своим капитаном. Тело тоже скучает, и мысли о соблазнительных ягодицах и напряжённо выгнутой спине Изуру мешают сосредоточиться на работе. Кажется, совсем недавно они лежали вдвоем, Гин перебирал светлые кудряшки у Киры в паху, а тот смущённо отворачивался, чтобы капитан не увидел густо залившего щёки румянца. Но прошло уже так много времени…
Из всей Эспады Гину был ближе всего Заэль, сумасшедший учёный, отлично разбирающийся в людях. Ичимару обратился к нему со своей проблемой, но Октава Эспада не стал ничего изобретать, он просто повёл Гина в казармы, где жили арранкары низкого ранга и показал эту комнату. «С ним никто не хочет жить, потому что он всю ночь мычит и качается из стороны в сторону. Поэтому этот интересный объект здесь совершенно один. Распечатаем сейчас?» - как ни в чём не бывало предложил Заэль, будто хотел угостить бутылкой вина. Гин был не против, тем более что было в Вандервайсе что-то от Изуру – изящество, покорность…и даже волосы казались на ощупь точно такими же. Нужно было только научиться не обращать внимания на сдавленные всхлипы.
Заэль знал толк в извращениях. За неполных два часа они использовали Вандервайса во все дырки, и Октава Эспада заставлял его делать такие вещи, которые Ичимару никогда не осмелился бы предложить Кире. Убедить мелкого в том, что Тоусен не должен ничего узнать, оказалось нетрудно, и Заэль объявил, что теперь Гин может вступить в право пользования этим детским телом. И именно в этот момент Ичимару увидел, взглянув на покорного Вандервайса, что в глазах у того нет ни слёз, ни обиды, только блаженная пустота. Это пугало.
Гин вернулся только через неделю, обдумав и осмыслив произошедшее. И вот уже он гладит Вандервайса по голове, пропуская сквозь пальцы колючие светлые волосы. Что-то вертится на языке, что-то интимное, невыразимое. То, что хотелось сказать и Кире, но тот не нуждался в том, чтобы его успокаивали. Но Вандервайс другой. Пугливый, как дикая зверушка. Слишком глупая, чтобы её можно было приручить.
Ичимару ещё не привык к одежде, которую Айзен заставляет носить здесь, в Лас Ночес, и ему не сразу удаётся высвободить член из штанов. Вандервайсу не нужно объяснять, достаточно оказалось притянуть его за подбородок и ткнуть носом – и маленький арранкар послушно принялся орудовать ртом, посматривая исподлобья совершенно бессознательным взглядом. Поза его была совершенно неподходящей для минета, Но Вандервайс боялся оставить незащищённой свою задницу. Он прекрасно помнил, что в тот раз был ещё один, с розовыми волосами, который стегал прутом и забавлялся с тридцатисантиметровым огроменным дилдо. Помнил, и, что свойственно самым примитивным живым существам, делал всё, чтобы избежать боли. Прикосновения тёплого языка очень возбуждали Гина, и его член перестал помещаться во рту Вандервайса даже на половину. «Глубже!» - выдавил он как можно более сдержано, чувствуя, как гипнотически-безразличный взгляд мальчика засасывает его, заставляет потерять контроль. Арранкар старался, но рот у него был слишком мал для пениса взрослого мужчины; даже губы были так напряжены, что побелели и, казалось, вот-вот порвутся по углам. Увлекшись, Ичимару начал двигать бёдрами, пытаясь засадить поглубже, но Вандервайс вовремя отодвигался. Резкие движения привели только к тому, что его выступающие передние зубы случайно задели головку, больно царапнув.
Гин разозлился: его член привык к бережному обращению, нежному язычку, сладким губкам и пальчикам Киры. О, сколько желанного рабства было в глазах Изуру! От одного его взгляда у Гина сразу вставал.
Вандервайс понял, что совершил ошибку и присмирел, опустив глаза. Он не издал ни звука, когда длинные ледяные пальцы схватили его за горло и припечатали к стене. Насильник наклонился над ним низко-низко, так что арранкар не мог охватить взглядом его длинный изогнутый в улыбке рот целиком – и тихо, ласково сказал: «Ещё одна ошибка, мой мальчик, ещё одна попытка ослушаться – и я убью тебя, а потом твоего любимого Тоусена. Уяснил?» Вандервайс резво закивал головой и, приподнявшись на одной руке, освободившейся ладонью провёл по члену Ичимару, демонстрируя готовность продолжать.
«Я назвал его своим мальчиком…» - осознал Гин. И этот мальчик смотрел на него так безразлично, так безжалостно, будто это он сейчас угрожал и тыкал хуём в чей-то рот. Это бесило.
С жестокостью, ранее не свойственной ему в постели, Ичимару сжал в кулак волосы, которые недавно гладил, и всадил Вандервайсу член глубоко в горло. Тот задёргался, но боялся сопротивляться, позволяя безжалостно трахать себя в рот. Ради интереса Гин зажал мальчишке нос, и тот попытался с хрипом вдохнуть, открыв рот до невозможности широко, но в горле не оставалось места для воздуха. Кровь из треснувших уголков рта арранкара стекала вместе со слюной по стволу члена. «Я хочу увидеть в твоих глазах всё, что ты чувствуешь сейчас…» - подумал Ичимару, двигаясь всё хаотичней и резче. Член его стал как каменный, запульсировал и ещё больше увеличился в размерах в преддверии оргазма. И в этот момент удушье заставило горло Вандервайса судорожно сокращаться. «Мать моя Менос!» - выругался Гин, кончая мальчишке в рот, и поспешил вытащить член.
Вандервайс со свистом втянул воздух, как только рот освободился. Подумать только: Ичимару чуть не задушил мелкого арранкара, что было чревато конфликтом с Тоусеном, убить же Тоусена означало прямое неповиновение Айзену. Неповиновение Айзену было смертельно опасно, поэтому Гина охватил лёгкий мандраж; он даже на мгновение забыл про закашлявшегося на полу Вандервайса и его пугающий аутичный взгляд.
Комната на несколько минут погрузилась в тишину, слышно было только успокаивающееся дыхание арранкара и шелест гиновой одежды. Приведя себя в порядок, Ичимару направился к двери.
Остановившись в дверном проёме, он обернулся. Вандервайс лежал на полу, трогая уголки рта. По подбородку вниз стекала сперма с розовым оттенком крови. Арранкар стирал её и с любопытством рассматривал свои пальцы. Глаза его всё ещё ничего не выражали; радужка словно была полна ядовитого газа, который поднимался насыщенно-сиреневыми клубами откуда-то из глубины – будто над вулканом, готовым взорваться потоком лавы.
«Так и будет» - подумал Гин, а вслух сказал: «Я ещё вернусь…мой мальчик…»
Фик потрясающий!!! Прям пробирает до глубины души и тела ^_^ вот только...размышления/вопросего пугающий аутичный взгляд. имхо, на аутиста мальчик не тянет - ни на одну группу, ни на один синдром, нэ? Скорее, он просто умеренно умственно отсталый с сенсо-моторной алалией... Ибо на контакт он идёт довольно охотно, если на него не прут с агрессией... А вы как думаете?
-
-
11.08.2009 в 11:01Название: «Мой мальчик»
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, BDSM
Пейринг: Гин/Вандервайс, упоминаются Заэль и Кира
Предупреждения: желаемый рейтинг не был указан, так что снимаю с себя ответственность за порнуху
Come out and play, I'll be your daddy.
Innocent child, looking so sweet.
I'll rape your mind, and then your flesh I'll reap.
Korn, «Daddy»
Вандервайс жалок. Но Гин любит жалких и слабых, он любит чувствовать себя всесильным, почти как Айзен-сама. Возвышаться над валяющимся в ногах белобрысым ничтожеством – это так приятно, что у Ичимару теплеет в животе.
У Вандервайса сознание трёхлетнего ребёнка, поэтому он никогда не пожалуется Тоусену – боится, что с ним сделают то же, что и неделю назад. Малыш готов на что угодно, чтобы это не повторилось, и Гин, конечно, воспользуется этим. Пережитый ужас так силён, что юный арранкар вжимается в стену, боясь хоть на миллиметр приподнять свою задницу, и, обняв ноги насильника, лепечет: «Не надо, не надо, не надо!»
Гин, стараясь выглядеть великодушным, наклоняется и гладит мелкого по голове. Чудно́е он существо – тщедушный и замкнутый, но большие глаза его настолько пусты и равнодушны, что Ичимару иногда кажется, что Вандервайс умнее и старше его. В этих глазах всё – неоновые вывески и крылья тропических бабочек, сирень и заплывший закатом горизонт. Всё, чего Вандервайс никогда не видел, но, должно быть, в полноте красок воссоздал в воображении.
Наверное, воображение – единственное, что спасает мальчишку от полного помешательства. Он живёт в пустой необставленной комнате и спит на полу, повернувшись спиной к стене, напротив него от пола до потолка всё изрисовано мелками: зелёное небо с красными облаками, чёрная трава и играющие на ней арранкары. В невнятных толстых фигурках Гин узнаёт некоторых членов Эспады; поодаль от них Тоусен нюхает белый цветок.
Ичимару так жаль каждый раз вторгаться в эту комнату, но он так тоскует по Кире, по его изящному телу, светлым волосам и готовности бесконечно унижаться перед своим капитаном. Тело тоже скучает, и мысли о соблазнительных ягодицах и напряжённо выгнутой спине Изуру мешают сосредоточиться на работе. Кажется, совсем недавно они лежали вдвоем, Гин перебирал светлые кудряшки у Киры в паху, а тот смущённо отворачивался, чтобы капитан не увидел густо залившего щёки румянца. Но прошло уже так много времени…
Из всей Эспады Гину был ближе всего Заэль, сумасшедший учёный, отлично разбирающийся в людях. Ичимару обратился к нему со своей проблемой, но Октава Эспада не стал ничего изобретать, он просто повёл Гина в казармы, где жили арранкары низкого ранга и показал эту комнату. «С ним никто не хочет жить, потому что он всю ночь мычит и качается из стороны в сторону. Поэтому этот интересный объект здесь совершенно один. Распечатаем сейчас?» - как ни в чём не бывало предложил Заэль, будто хотел угостить бутылкой вина. Гин был не против, тем более что было в Вандервайсе что-то от Изуру – изящество, покорность…и даже волосы казались на ощупь точно такими же. Нужно было только научиться не обращать внимания на сдавленные всхлипы.
Заэль знал толк в извращениях. За неполных два часа они использовали Вандервайса во все дырки, и Октава Эспада заставлял его делать такие вещи, которые Ичимару никогда не осмелился бы предложить Кире. Убедить мелкого в том, что Тоусен не должен ничего узнать, оказалось нетрудно, и Заэль объявил, что теперь Гин может вступить в право пользования этим детским телом. И именно в этот момент Ичимару увидел, взглянув на покорного Вандервайса, что в глазах у того нет ни слёз, ни обиды, только блаженная пустота. Это пугало.
Гин вернулся только через неделю, обдумав и осмыслив произошедшее. И вот уже он гладит Вандервайса по голове, пропуская сквозь пальцы колючие светлые волосы. Что-то вертится на языке, что-то интимное, невыразимое. То, что хотелось сказать и Кире, но тот не нуждался в том, чтобы его успокаивали. Но Вандервайс другой. Пугливый, как дикая зверушка. Слишком глупая, чтобы её можно было приручить.
Ичимару ещё не привык к одежде, которую Айзен заставляет носить здесь, в Лас Ночес, и ему не сразу удаётся высвободить член из штанов. Вандервайсу не нужно объяснять, достаточно оказалось притянуть его за подбородок и ткнуть носом – и маленький арранкар послушно принялся орудовать ртом, посматривая исподлобья совершенно бессознательным взглядом. Поза его была совершенно неподходящей для минета, Но Вандервайс боялся оставить незащищённой свою задницу. Он прекрасно помнил, что в тот раз был ещё один, с розовыми волосами, который стегал прутом и забавлялся с тридцатисантиметровым огроменным дилдо. Помнил, и, что свойственно самым примитивным живым существам, делал всё, чтобы избежать боли.
Прикосновения тёплого языка очень возбуждали Гина, и его член перестал помещаться во рту Вандервайса даже на половину. «Глубже!» - выдавил он как можно более сдержано, чувствуя, как гипнотически-безразличный взгляд мальчика засасывает его, заставляет потерять контроль. Арранкар старался, но рот у него был слишком мал для пениса взрослого мужчины; даже губы были так напряжены, что побелели и, казалось, вот-вот порвутся по углам. Увлекшись, Ичимару начал двигать бёдрами, пытаясь засадить поглубже, но Вандервайс вовремя отодвигался. Резкие движения привели только к тому, что его выступающие передние зубы случайно задели головку, больно царапнув.
Гин разозлился: его член привык к бережному обращению, нежному язычку, сладким губкам и пальчикам Киры. О, сколько желанного рабства было в глазах Изуру! От одного его взгляда у Гина сразу вставал.
Вандервайс понял, что совершил ошибку и присмирел, опустив глаза. Он не издал ни звука, когда длинные ледяные пальцы схватили его за горло и припечатали к стене. Насильник наклонился над ним низко-низко, так что арранкар не мог охватить взглядом его длинный изогнутый в улыбке рот целиком – и тихо, ласково сказал: «Ещё одна ошибка, мой мальчик, ещё одна попытка ослушаться – и я убью тебя, а потом твоего любимого Тоусена. Уяснил?» Вандервайс резво закивал головой и, приподнявшись на одной руке, освободившейся ладонью провёл по члену Ичимару, демонстрируя готовность продолжать.
«Я назвал его своим мальчиком…» - осознал Гин. И этот мальчик смотрел на него так безразлично, так безжалостно, будто это он сейчас угрожал и тыкал хуём в чей-то рот. Это бесило.
С жестокостью, ранее не свойственной ему в постели, Ичимару сжал в кулак волосы, которые недавно гладил, и всадил Вандервайсу член глубоко в горло. Тот задёргался, но боялся сопротивляться, позволяя безжалостно трахать себя в рот. Ради интереса Гин зажал мальчишке нос, и тот попытался с хрипом вдохнуть, открыв рот до невозможности широко, но в горле не оставалось места для воздуха. Кровь из треснувших уголков рта арранкара стекала вместе со слюной по стволу члена. «Я хочу увидеть в твоих глазах всё, что ты чувствуешь сейчас…» - подумал Ичимару, двигаясь всё хаотичней и резче. Член его стал как каменный, запульсировал и ещё больше увеличился в размерах в преддверии оргазма. И в этот момент удушье заставило горло Вандервайса судорожно сокращаться. «Мать моя Менос!» - выругался Гин, кончая мальчишке в рот, и поспешил вытащить член.
Вандервайс со свистом втянул воздух, как только рот освободился. Подумать только: Ичимару чуть не задушил мелкого арранкара, что было чревато конфликтом с Тоусеном, убить же Тоусена означало прямое неповиновение Айзену. Неповиновение Айзену было смертельно опасно, поэтому Гина охватил лёгкий мандраж; он даже на мгновение забыл про закашлявшегося на полу Вандервайса и его пугающий аутичный взгляд.
Комната на несколько минут погрузилась в тишину, слышно было только успокаивающееся дыхание арранкара и шелест гиновой одежды. Приведя себя в порядок, Ичимару направился к двери.
Остановившись в дверном проёме, он обернулся. Вандервайс лежал на полу, трогая уголки рта. По подбородку вниз стекала сперма с розовым оттенком крови. Арранкар стирал её и с любопытством рассматривал свои пальцы. Глаза его всё ещё ничего не выражали; радужка словно была полна ядовитого газа, который поднимался насыщенно-сиреневыми клубами откуда-то из глубины – будто над вулканом, готовым взорваться потоком лавы.
«Так и будет» - подумал Гин, а вслух сказал: «Я ещё вернусь…мой мальчик…»
-
-
11.08.2009 в 11:26я когда смотрю на картинку, мне кажется что Гин его погулять приглашает
-
-
11.08.2009 в 11:41спасибо-спасибо!
-
-
12.08.2009 в 12:39Fake_Innocence автор, ты охрененно великолепен
-
-
12.08.2009 в 12:41спасибо большое!!!
-
-
12.08.2009 в 15:47Fake_Innocence, очень и очень!
-
-
12.08.2009 в 19:30спасибо!!!!
-
-
20.08.2009 в 16:03-
-
22.10.2009 в 01:43Автор, я ваш фанат! *___*
Шикарно)
-
-
22.10.2009 в 09:15Спасибо большое! *обновляет списки фанатов*
-
-
03.05.2010 в 17:35вот только...размышления/вопрос
-
-
03.05.2010 в 17:44Спасибо!
аутичный взгляд - не значит взгляд аутиста.
-
-
03.05.2010 в 17:49молодой кАрАкодил хочет завести себе друзей XDD
-
-
03.05.2010 в 18:08ну, мой профиль недалёк от медицинского, хотя аутизмом никогда особо не интересовалась.